Evangelion. Депрессия. Мировая Скорбь.
В своё время, я считал, что то чувство, которое оставляет после себя Евангелион — и есть депрессия.
Наивный был. Депрессия — это скука, безволие, тяжесть и мезкое ощущение во всём.
То, что оставляет после себя Евангелион — не депрессия. Это Мировая Скорбь. Чувство, похожее на то, которое остаётся после слёз. Такого странного утешения, приходящего после горя.
Настрой, оставляемый Евой особый. Разумеется, Анно постарался.
Сейчас, уже более аккуратно и тщательно пересматривая Еву, я вижу КАК это происходило.
Наростающая волна в начале, вгоняющая почти в штопор эскапизма, тоски затихает. Уходит глубоко на дно. Жизнь приходит в нормальное русло. Посмотрите на 6-15 эпизоды. Мирная «боевая» жизнь. Проблемы на работе. Немного закомплексованный, но всё же хороший мальчик Синдзи. Вредная и неряшливая Мисато, на самом деле добрая и тоже ранимая. Аска, хоть постоянно и шпынает бедняжку Синдзи, но всё же остаётся подругой. Школьной и боевой. Вокруг Синдзи спокойные люди, не желающие ему зла. Где-то на горизонте мрачная фигура отца, но до неё далеко.
Проблема не видна — значит, нет проблемы.
И в этой мирной атмосфере Синдзи оттаивает. Начинает по доброму подкалывать Мисато, вполне себе отвечать на равном уровне Аске. Рей же держит себя ровно, спокойно. Потому с Синдзи, после выяснения отношений, никаких проблем не возникает.
К 16ому эпизоду всё плохое забыто. Жизнь хороша, хотя и полна всяких проблем. Да и сам ход повествования, больше начинает напоминать полу-комедийную меха. Ныряние в скафандре в лаву, Битва под музыку, в ритм. Клёвые прыжки Unit-02. Что-там медленно происходит на заднем плане, но особо никто не фокусируется. Нарастающая гроза скрыта тихим, мирным сущестованием.
И вот...
Всё началось после прихода очередного ангела. Который шариком был. И который оставил Синдзи с самим собой на 16 часов. Самое страшное, что могло быть с Синдзи — это быть одному. В тишине. В бездействии.
Думать, вспоминать. От мыслей не убежишь за повседневностью (я думаю, Синдзик от того, особо не протестовал против кучи бытовых дел, которые на него Мисато и Аска повесили, что убежать от свободного времени хотел), от мыслей не спрячишься за работой.
Неподвижность. Белый шум за стеклом. И мысли. Грань со смертью. Острое, почти принудительное, самокопание. Это был первый надлом. Он ещё не сломал. Но он лишил надёжной и привычной оболочки, повседневности. Лишил возможности прятаться за нею.
18ый эпизод. Собственно, всё то, что было в первом эпизоде — всплыло тут. Конфликт. Жесточайший, злейший, прямой конфликт с отцом. От которого не убежать. Надлом, после которого невозможно вернуться назад. Уже невозможно сомневаться, уже нельзя искать себе призрачных иллюзий для самообмана. Надеяться, ждать.
Весь окружающий мир, мирок, привычный и милый, начинает рассыпаться.
Одно за другим. Люди вокруг перестают быть друзьями. Одно за другим. Синдзи остаётся один.
И тут появляется Каору. Странный мальчик, со странным поведением. Который предлагает Синдзи дружбу (быть может и не только дружбу, но об этом ничего не сказанно, так что промолчим). Который приближает к себе. Даёт утешение. Надежду. Опору и основу в безумном мире.
И... Предательство. Прямое, открытое предательство. Да, Каору говорит какие-то странные слова. Быть может они имеют смысл, быть может, они важны... Но не в этот момент.
Тут, увы, в отличии от первого просмотра, мне стало немного неприятно. Анно, чуть ли не силком затаскивает Синдзика в самую глубину депрессии, чтобы потом медитативно наблюдать его попытки выплыть.
© 15.09.2003